Велись ли переговоры с Елизарьевым после того, как он написал заявление об уходе? Пытались ли договориться с мэтром представители Министерства культуры? Как и почему из театра "выметали и до сих пор выметают дух Елизарьева"? Как хореограф оценивает нынешнее творческое состояние Большого театра Беларуси? Чего не хватает главному театру страны и что делать, по мнению мэтра, чтобы вернуть Большому былую творческую силу и мощь - ответы на эти и другие вопросы вы найдете в видеоверсии интервью.
Внимание! У вас отключен JavaScript, или установлена старая версия проигрывателя Adobe Flash Player. Загрузите последнюю версию флэш-проигрывателя.
Скачать >>>
У многих поклонников театра в этом году неоднократно возникал вопрос: "Где же Елизарьев?". Насколько насыщенным был ваш год?
Прошло уже более года, как я не работаю в Большом театре Беларуси. Естественно, как вы понимаете, без работы я не остался. Я сделал много мелких работ в России, Греции, Турции, Болгарии и совсем недавно сделал крупную работу для Каирской национальной оперы – поставил балет "Спартак". Прошло почти полторы недели с последнего премьерного спектакля.
Как вас принимали?
Принимали очень хорошо. Труппа, с которой я работал, замечательная, воспитанная советскими специалистами, которые работают с этими артистами балета более сорока лет. Там, кстати, и сейчас работают российские специалисты. Каирская опера очень знаменита, ей более 120 лет. По заказу именно этого театра была когда-то написана "Аида" Верди. Опера много ездит по миру и славится своими традициями. Я был удостоен чести поставить там спектакль.
А может, это Каирская опера удостоилась чести принять у себя мэтра?
Я думаю, мы полюбили друг друга взаимной любовью.
Прошел год после вашего ухода из Большого. У вас было время разобраться, осмыслить, понять, увидеть. Не жалеете о своем решении?
В той ситуации, когда это всё происходило, я не жалел о своем решении. Случилось то, что не могло не случиться: мы и балет расстались. Мы не расставались 36 лет. Практически всё, сделанное в балете, - это авторская хореография, и, наверное, белорусский балет ценен тем, что у него есть мои спектакли. За границей я, как правило, ставлю другие спектакли, стараюсь, чтобы репертуар не распылялся по миру. Театр тем и ценен, что имеет свой оригинальный, не тиражированный репертуар.
Так случилось, что мне пришлось уйти. Четыре года ремонта театра мы спасали репертуар – не все спектакли могли идти во Дворце Республики. Мы работали в очень трудных условиях, и меня практически всё время готовили к тому, что я буду директором будущего театра. Со мной говорили, вели беседы.
Огромное количество личного времени я уделил ремонту театра. Я входил в различные комиссии, но, наверное, слишком много говорил, слишком много критиковал, и меня потихоньку исключили из всех комиссий, чтобы я говорил поменьше. Когда я понял, что невозможно решать вопросы на уровне стройки, я написал письмо президенту с просьбой принять меня по вопросам реконструкции театра.
Как вы понимаете, некоторые люди, узнав о моем письме, боялись этой беседы. Президент мне ничего не ответил, а к концу строительства мне предложили должность, с которой я начинал 36 лет назад. Я посчитал, что это обидное приглашение меня в мою молодость, и мне пришлось уйти.
Чем так важна должность директора театра? Почему вас не устроила должность художественного руководителя балета?
Творчество, производство и деньги существуют неразрывно – это я понял давно. Ты должен знать, что планировать на будущее, какие ресурсы у тебя есть. Когда это всё находится в разных руках, тогда ничего путного сделать нельзя. Мой жизненный опыт подсказывал, что это должно быть именно так. Это опыт очень многих театров, и очень многими театрами в мире руководят творческие люди, в том числе и на территории бывшего Советского Союза. Вашингтонская опера руководится Пласидо Доминго, в Вильнюсе и Киеве руководят театрами музыканты – таких примеров я могу назвать множество. Это ведь абсолютно нормально, что человек знает театр.
В какой момент вы поняли, что ваши планы расходятся с планами Министерства культуры, касательно вашего назначения?
В момент переезда в отремонтированное здание.
То есть оставались считанные месяцы?
Скорее, считанные дни. Мне показалось это несправедливым.
Возможно, был период, когда у двух сторон была возможность подумать? Ведь наверняка вы тогда сказали: "Если будет так, то Елизарьева в театре не будет!".
Да, я так и сказал. И так сделал. После этого было очень смешно: мне предлагали вернуться в театр через прессу. Из Министерства культуры не раздалось ни одного звонка, но через прессу меня очень активно "звали". Это было очень любопытно.
Артисты балета, с которыми мы общались, считали, что против вас был некий заговор чиновников. Что вы можете сказать спустя год?
Я ничего про это не знаю. Наверное, я кому-то нравился, кому-то нет – это жизнь. Но я думаю, что, прежде всего, мое творчество должно нравиться или не нравиться, а потом уже сам Елизарьев.
Правда ли, что вам предъявляли претензии из-за отсутствия новых постановок? При этом, насколько я знаю, для этих постановок не было достаточно средств. Как и чем жил театр до вашей отставки?
В последние годы, действительно, я сделал очень мало постановок. Я сделал несколько возобновлений, и во время четырехлетнего ремонта театра на сцене Дворца Республики, и в условиях безденежья сделать что-то новое было совершенно нереально. Это только кажется, что театр катается в больших финансах. Действительно, балет очень прибылен, но вы не представляете, сколько стоит производство одного спектакля. Кроме творчества есть очень упрямое слово "производство": это костюмы, декорации, световое оснащение и световая партитура. Компоненты, которые стоят очень дорого, а из года в год становятся еще дороже.
У нас были переполненные залы, все две с половиной тысячи мест. Сейчас все радуются, что и в отремонтированный театр хорошо ходят, и я рад. Но этот театр по количеству мест ровно в два раза меньше, чем Дворец Республики. Поэтому не проблема устроить здесь аншлаг. Тем более, театр новый, только что отреставрированный, многие ходят посмотреть на стены и люстры. Там, действительно, сделано все весьма достойно.
Вообще, если говорить о реставрации театра, мне кажется, государство вложило в это огромные деньги, и не зря. Парковая территория, окружающая театр, приобрела столичный вид.
Но ведь претензии ваши были именно к стройке.
Насколько мне известно, стройка закончилась совсем недавно, сцена принята несколько месяцев назад. Но есть еще проблемы, которые оставила стройка. Строили-строили, но не построили, например, репетиционный зал для хора, репетиционный зал для оркестра. Я был одним из тех, кто боролся за это, и стал неудобен в какой-то момент.
Большой – театр государственный. Как распределяется бюджет?
Деньги планируются немалые, но их всегда не хватает: всё дорожает слишком стремительно – и материалы, и работа, и, как правило, в годовой бюджет не укладываются новые постановочные работы. Мы зарабатываем много, но это такие крохи по отношению к тем ценам на новую продукцию, что трудно говорить о том, что своими заработками мы способны покрыть какие-то большие расходы.
Была ли поддержка со стороны государства на тот момент?
Без государства нигде в мире – ни в Америке, ни в Беларуси, ни во Франции – не может быть ни оперы, ни балета: может быть маленькая частная труппочка при городском совете. Но большой балет и большая опера без государственной поддержки невозможны. Но этих денег не хватало.
Нынешнее руководство Большого объявило, что в этом году будет два больших фестиваля. Выходит, сейчас идут серьезные финансовые вливания, или это просто некая видимость?
Я слышал об этом, но ничего не знаю о финансовой стороне этого вопроса. Думаю, что денег на это нет. Но если государство поддержит такие мероприятия, будет хорошо – это привлечет внимание к театру.
Вернемся к истории с вашей отставкой. Скажите, пытались ли с вами тогда как-то договориться?
Один раз в коридоре со мной поговорил министр, так, проходя мимо меня. Вот и весь разговор. Никто никуда ни на какие беседы меня не приглашал, подробно этот вопрос не рассматривался.
Какую цель вы преследовали во время подачи заявления? Привлечь внимание?
Да, в том числе и привлечь внимание.
Вы ожидали, что ваше заявление подпишут?
Я ожидал любой вариант. Человек, который сам подает заявление, должен обладать большим мужеством, и я был готов к любому решению этого вопроса.
А сейчас, спустя год, вы поступили бы точно так же?
Да. Я человек больших принципов, а это для меня был принципиальный вопрос.
Ваша супруга вас поддержала и точно так же написала заявление. Как вы обсуждали это решение?
Я не помню деталей того, как это происходило. Моя супруга поддерживала меня всю жизнь, и в тот момент она тоже поступила как жена декабриста.
Правда ли, что ваш уход неоднозначно восприняли артисты балета? Одни поддержали ваше решение, другие посчитали, что вы бросили театр в тяжелое время.
Тяжелое время было до перехода в отремонтированный театр. Сейчас там созданы все условия, сейчас все в порядке: отремонтированный театр, шикарные залы. Пожалуйста, творите!
Мне очень дорого то, что меня поддержали артисты, их было большинство. У меня даже есть их заявление министру, под которым стоит около 80 подписей – это практически все. Мне очень дорога эта поддержка. Конечно, есть те, кому я, как руководитель, не нравлюсь. Но это нормально.
А с вами тяжело работать?
Думаю, да. Я требовательный человек к себе и к другим, и вообще, у нас особое искусство, в котором без дисциплины ничего сделать невозможно. Люди разболтанные, не настроенные на работу бесполезны. Я очень люблю людей, которые не просто хорошо трудятся, а вкладывают в свой труд очень многое. Люблю тех людей, которые проживают вторую жизнь – сценическую, а не просто числятся артистами, приходят за зарплатой, а совершенствуют свое мастерство ежедневно. Нужно прожить жизнь так, чтобы что-то осталось в сердце, сделать что-то настоящее.
Можно ли договориться с вами или переубедить вас в творчестве?
Я очень контактный в этом плане человек. Я люблю слушать, очень люблю конструктивную критику, которая заставляет меня задуматься, переосмыслить что-то. Но есть у меня и свои убеждения, которым я следую прежде всего.
Директор театра был назначен не сразу. С чем, на ваш взгляд, была связана эта пауза?
Я думаю, долго подбирали человека: место очень непростое. Из советских времен повелась традиция, чтобы директор имел отношение к искусству, а не был случайным человеком. Я думаю, довольно долго подыскивали такую кандидатуру.
Владимир Гридюшко, на ваш взгляд, - случайный человек или нет?
Владимир Гридюшко – успешный управленец, насколько я знаю. Я с ним никогда вместе не работал, но, знаю, он обладает такими качествами: напористостью, умением добиваться. Но он не профессионал, дилетант в искусстве, и ему нужен человек, высокий профессионал, которому бы он очень творчески доверял. Таких в театре сейчас нет. Место художественного руководителя свободно. Место главного режиссера тоже свободно.
Но это ведь ненормально?
Я думаю, что это абсолютно ненормально. Место художественного руководителя балета занимает человек, который выполняет только административные обязанности – он не является художественным лидером. Место заместителя директора по творчеству и идеологии занимает абсолютно бесцветная личность, которая ничего не знает про творчество и вряд ли может стать настоящим советчиком.
А вы бы сработались с Гридюшко?
Этого я не знаю.
А если бы вам предложили творческую должность при нынешнем директоре?
Я ничего не могу ответить на ваш вопрос, поскольку я очень плохо знаю этого человека.
Но вы бы думали?
Я не знаю.
Вопрос снимается… Насколько я знаю, вы и ваша супруга все это время наблюдали за театром. Как бы вы охарактеризовали творческую обстановку внутри театра за этот год?
За этот год я ни разу не входил в театр со служебного входа: я покупал билеты и ходил на спектакли, как рядовой зритель.
Сейчас, к сожалению, я в театр не хожу: смотреть на то, как разрушаются спектакли, просто невыносимо. Текущий репертуар идет вяло, небрежно, плохо отрепетировано. В мои же авторские спектакли, не согласовав со мной – а я все-таки автор, – вводятся исполнители, которые абсолютно не отвечают исполняемым партиям. Всё это видеть я не могу, поэтому и перестал ходить в театр.
Больно?
Больно. (пауза – Авт.)
Не хватает кадров?
Хороших кадров всегда мало, поэтому относиться к ним нужно очень бережно, поощрять их стремление к самосовершенствованию.
А "Золушку" видели?
Видел. Я все премьеры видел. "Золушка" - спектакль с хорошими намерениями, но неудавшийся, прежде всего, по драматургии, потому, что поменяли сюжет, потому, что временами очень слаба хореография, не говоря уже о том, что хореографических вершин в этом спектакле нет.
Но я, к сожалению, ничего изменить не могу. Это не мой выбор, не мое приглашение.
Хотя я знаю, что дирекции очень нравится, и у меня такое подозрение, что дирекция всё хочет выдать за большие достижения, даже там, где их нет.
Но ведь людей не обманешь: они видят, где есть творчество…
Я так понял, что труппа отработала спектакль без большого энтузиазма. Жалко, конечно, труд солистов, и я очень хорошо отношусь к постановщику. Но кривить душой и говорить, что это здорово, я не могу.
А если бы это было здорово, вы бы сказали?
Конечно.
Как вы думаете, нынешнее руководство Большого понимает и знает, куда двигаться дальше и как это делать?
Думаю, что не знает. Повторюсь, в театре должны работать профессионалы, а не дилетанты. Я думаю, что руководство не знает: дилетанты не могут указать путь, куда нужно двигаться.
По Большому скучаете?
Скучаю, конечно. Это часть моей жизни.
А на каких условиях вы бы могли вернуться туда?
Я никогда не думал об этом...
Чем вы планируете заниматься?
Я востребован и имею достаточное количество предложений. Не все они мне кажутся интересными, поэтому передо мной стоит сложный выбор. Мне хотелось бы работать только в хороших театрах, с хорошими труппами, и ставить не то, что мне навязывают, а то, что предлагаю я. Я думаю, одной-двух постановок в год вполне достаточно для того, чтобы я был удовлетворен работой.
А как вы сейчас себя чувствуете творчески?
Я помолодел, ставя спектакли в Каире, и ощущаю прилив сил, несмотря на безумную усталость: десятичасовые репетиции каждый день физически вынести просто невозможно. Но, тем не менее, остается очень хорошее ощущение от сделанной работы.
Можно ли ожидать, что вы осуществите некие интересные проекты в Беларуси?
Пока я не получал никаких предложений, но готов обсуждать. Все будет зависеть от качества предложения.
Вопрос от пользователя: "Валентин Николаевич, будете ли вы в этом году набирать студентов на курс хореографии в Академии музыки?"
Согласно договоренности с ректором консерватории, я в этом году набираю первый курс. Это будет уже мой третий выпуск хореографов.
Как вы можете охарактеризовать материальную составляющую в работе артистов балета?
Я уже больше года не знаю, какой уровень заработной платы. Я читал американское исследование, где труд артиста балета приравнивался к труду шахтера по физическим затратам. Прибавьте сюда интеллектуальные, артистические, эмоциональные затраты. Я думаю, что зарплата у артистов должна быть высока. В то же время я против уравниловки. Я за то, чтобы люди, которые хорошо танцуют, являются индивидуальностью, получали очень большие деньги.
При вас это было так?
Я старался, чтобы это поддерживалось, чтобы люди стремились к тому, чтобы каждый новый день был совершенством.
Жалуются ли артисты вам на что-нибудь сегодня?
Понимаете, артисты жалуются всегда: их нужно понимать, они как дети. Сейчас в труппе есть много очень хороших артистов, и важно, чтобы сейчас они были востребованы, чтобы появились новые, молодые хореографы, которые бы ставили постановки на их индивидуальности.
Несмотря на то, что я не служу в театре, практически везде в мире я представляю Беларусь. Моя фамилия – это бренд, и если говорят о Беларуси и о балете, то все, кто знаком с миром хореографии, всегда вспоминают мою фамилию. Я бываю практически на всех мировых форумах, конкурсах, конференциях. У меня есть возможность смотреть людей и узнавать, сколько они стоят. Сейчас стоимость артистов, как у футболистов: хороший артист стоит очень дорого, и суперзвезды у нас в театре не работают – не те условия.
Но, при этом, у нас есть ряд фамилий молодых, очень перспективных артистов: Оля Гайко, Ира и Олег Еромкины, Денис Климук, Марина Вежновец, Юрий Ковалев и многие другие.
Чувствуете ли вы большую любовь и одновременно сожаление по поводу всей этой истории со стороны зрителей? Ведь потеряли в итоге мы, зрители…
Мне также очень странно за всем этим наблюдать. Сейчас мне сказали, что уничтожают декорации спектакля "Весна священная" Стравинского, не понимая, что тем самым обрубают и белорусские корни: Стравинский, самый великий композитор ХХ века, его отец родом из Беларуси. В память об этом великом человеке я поставил два спектакля.
В связи с ремонтом здания мы не могли эксплуатировать "Жар-птицу". Ее нужно было только лишь восстановить – двухнедельная работа. Но почему-то тоже снесли. Мне непонятна логика: как трудно и затратно создаются спектакли, и как легко их ломать. Мне сказали, что списали декорации и костюмы. Почему? Какая глупость! Почему это не сохраняется? Не хотите Елизарьева – не сохраняйте. Но это же работа великолепного театрального художника Вячеслава Окунева, одного из лучших мировых художников! Беларуси повезло, что он – мой друг, и работал здесь почти бесплатно.
Насколько я знаю, в ближайшее время пройдут Дни культуры Беларуси в Москве. Там тоже будет представлен Большой театр, но повезут-то они вашу постановку – спектакль тридцатилетней давности, который обновили в 2004 году - "Легенда об Уленшпигеле".
Я очень удивлен. Мне сказали о том, что везут мой старый спектакль, причем никто в театре не ввел меня в курс дела, не согласовал.
Этот спектакль уже возили в Москву, и я не вижу никакой необходимости показывать его там повторно через столько лет. Но со мной не советуются.
Но "Золушку"-то не везут.
Я удивлен, почему новый, свежий спектакль, который так хвалит дирекция, не везут. Для меня это большой вопрос.
Вопрос от пользователя. Как вы относитесь к происходящему в хореографическом колледже? Педагоги не проводят занятия, равнодушно относятся к учебному процессу и учащимся. Какие артисты балета могут выпуститься у таких педагогов? Что, по вашему мнению, делать?
Я об этих фактах не знаю: сейчас колледж я не посещаю, так как не руковожу театром, хотя всегда считал и продолжаю считать, что это самое главное учебное заведение для театра. Мы ни на кого не можем так рассчитывать, отделившись и став самостоятельной страной, как на свой колледж.
Когда вы были у руководства, вы отслеживали, что там происходит?
Конечно. Я держал руку на пульсе, и ученики на конкурсах, в которых я участвовал в качестве жюри, получали премии.
Я не знаю ситуацию в колледже, но глубоко убежден, что театр с колледжем должны быть в очень большой дружбе. Театр должен всегда рассчитывать на колледж, а колледж на театр. Это две неразрывные нити, потому что от кадров колледжа зависит дальнейшее развитие театра. Низкий поклон педагогам, которые хорошо работают, но факты, которые прозвучали в вопросе, я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть.
Считаете ли вы, что китайский балет выходит на мировой уровень? Есть ли перспективы у китайского балета?
В 1949 году советские педагоги заложили фундамент классического китайского балета, и уже через пять лет они показывали первый китайский балет. В этом участвовал мой педагог Петр Гусев.
Китайцы невероятно трудолюбивы, имеют очень хорошие фигуры и тела. Это очень хорошее скрещивание – русская школа и китайцы. Я видел несколько китайских балетов, которые на меня произвели большое впечатление. То же самое показывают и конкурсные работы – есть очень хорошие исполнители.
Как вы относитесь к деятельности нынешнего главного дирижера Большого театра Виктора Плоскины?
Я помню, когда он у нас прослушивался, его все восприняли восторженно, и прежде всего оркестр. Но прошло два года, восторг прошел очень быстро и заметно, что он недостаточно хорошо образован, недостаточно хорошо воспитан – это все в музыке заметно. Кроме того, спектакли, которые он ведет в театре, не всегда умеет удержать. Хотя нельзя сказать, что он бесталанный человек – есть у него одаренность.
Я думаю, мы все помним, какие музыканты работали в этом театре – и Вощак, и Проваторов, и Анисимов, - но он до этого уровня не поднимается. Я думаю, что для такого театра нужна более серьезная фигура главного дирижера.
Есть ли у вас талантливые ученики?
У меня было два хореографических выпуска – всего лишь несколько человек. Но я думаю, что для нашей страны больших выпусков не нужно. В России выпускается по 20-30 человек ежегодно, а хореографов не появляется.
Из моих пяти ярких учеников наиболее заметен и уже заявил о себе Раду Поклитару. Несколько серьезных работ сделала Наташа Фурман. Оля Репина развивается в своем плане, и мне кажется, что в легком жанре, в джазовом она может принести очень яркие работы. Им важно найти себя, не опускать руки. В этой профессии нужно все время доказывать, что ты можешь. Хочу пожелать своим ученикам, несмотря на все трудности, продолжать развиваться и не потеряться в этом мире.
Вам тоже приходится доказывать, что вы можете?
Естественно. В каждую работу до сих пор делаю шаг, как первоклассник, как в неведомое, несмотря на мой опыт и возраст…
